- Просмотров — 3916
Юлия Сакунова
К Вырицкому старцу
Морозно и тихо. Весело светит яркое солнце. Петербург встретил нас, гостей из Москвы, суровыми зимними ветрами, но здесь, в Вырице, тихо. По хрустящему снегу вдвоем с дочерью входим в рубленый деревянный храм, похожий на избушку из сказки. И сразу охватывает нас тепло и особый, молитвенный уют. Словно в гости пришли к доброму дедушке, который терпеливо нас ожидал.
Идет миропомазание. Становимся в очередь, кладем земной поклон перед мраморным надгробием, ставим свечи. Ласково и строго смотрит с иконы преподобный Серафим Вырицкий. Помолись за нас, батюшка! – шепчу без слов.
* * *
Серафим Вырицкий (в миру Василий Николаевич Муравьев) родился 31 марта (по старому стилю) 1866 года в крестьянской семье. Десять лет было Василию, когда умер его отец, и он остался «за старшего» с больной матерью. Беда учит молиться. Так вышло и у него: не к миру, а из мира, в храм, поближе к Богу, стремился он с юности.
Односельчанин пригласил Василия отправиться в Петербург, на заработки. Мальчик получил работу рассыльного в одной из лавок Гостиного Двора. Смышленый от рождения, он был у хозяина на хорошем счету. Но стремление к Богу не покидало отрока. Он хотел поступить в Александро-Невскую Лавру монахом, но получил от одного из схимников иное наставление. Старец сказал: «Васенька! Тебе суждено пройти путь мирской, тернистый, со многими скорбями. Совершить же его перед Богом и совестью. Придет время и Господь вознаградит тебя».
Пришло время Василию выбрать себе спутницу жизни. Избранницей его стала Ольга Ивановна Найденова — простая, благочестивая, скромная девушка, тоже подумывавшая прежде о жизни монашеской. Однако и она как Волю Божию приняла ответ на свою молитву от старицы Иверского женского монастыря, схимонахини Пелагеи: жить в миру, выйти замуж и уже спустя годы принять постриг.
Русские меха, которыми торговал молодой коммерсант, пользовались спросом на западном рынке. Много лет Василий Николаевич арендовал торговые и складские помещения на территории Апраксина Двора. Его контора вела успешные дела, или, как сказали бы сейчас, бизнес, с Австрией, Германией, Данией, Англией, Францией.
В 6 часов утра начинался рабочий день. Предваряла работу общая молитва. Завершалась торговля к 10 часам вечера. Вечером звучали слова благодарственной молитвы. В дни церковных праздников контора была закрыта.
У молодых супругов родился сын Николай, затем появилась на сет дочь Ольга. Дочь скончалась в младенчестве и после этого супруги, по согласию между собой, приняли решение жить как брат и сестра.
В ту пору духовным отцом Василия Николаевича был иеромонах Варнава, старец живший в Гефсиманском скиту Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. Старец наставлял своего духовного сына так: «Много придется тебе потерпеть за труды твои, но не унывай никогда. Это гонения ненавистника нашего спасения. Придет время и скорби сменятся духовной радостью».
Став, как сейчас мы бы сказали, преуспевающим бизнесменом, Василий Николаевич не устраивал обильных пиров для сильных мира сего, не стремился скупить предметы роскоши и не гнался за модными новинками. Иная была у него забота: накормить бедных, приласкать убогих… В дни двунадесятых праздников, праздников во имя особо чтимых святых и икон Божией Матери в доме приглашали к накрытым столам нищих, которых звали с улицы. Сам хозяин говорил гостям: «Чем ты ниже саном, беднее, тем ты мне дороже…».
* * *
Наступило страшное время революции. Василий Николаевич совершил поступок, противоречащий логике, с обывательской точки зрения. Вместо того, чтобы, собрав накопленные богатства, поскорее выехать из объятого пламенем братоубийственной войны Отечества, он завершил торговые дела, раздал служащим щедрые пособия и пожертвовал капитал на нужды монастырей: Александро-Невской Лавры, Воскресенского Новодевичьего женского монастыря в Петербурге, Иверского Выксунского женского монастыря Нижегородской губернии, основанного его духовным отцом.
В 1920 году он принял монашеский постриг с именем Варнава. Тогда же была пострижена в монашество в Воскресенском Новодевичьем монастыре его супруга Ольга Ивановна.
Первым послушанием монаха Варнавы стало исполнение обязанностей заведующего кладбищенской конторой. Продолжалась гражданская война. В храмах отпевание шло за отпеванием, панихида за панихидой. На плечи отца Варнавы легло, помимо многочисленных хлопот о похоронах, бремя утешения родных и близких умерших.
Через год, 11 сентября 1921 года, в день Усекновения главы святого Иоанна Предтечи, отец Варнава был возведен в сан иеромонаха. Он получил новое послушание: покупать воск для производства свечей и масло для лампад. Также он должен был вынимать и пересчитывать пожертвования из монастырских кружек.
На новом послушании пригодилось умение аккуратно вести подсчеты, соблюдать строгий порядок в оформлении документов, все те навыки ведения дел, которыми отлично владел бывший купец. В скором времени иеромонах Варнава был назначен казначеем Лавры.
Проходя послушания, отец Варнава проходил одновременно школу монашеского молитвенного делания. Никто, кроме Господа, не ведал силу его сердечной молитвы. Но постепенно тайное становилось явным. Люди замечали исходившую от простого и смиренного на вид молитвенника благодатную силу.
* * *
Пришло время, когда Господь призвал его к новому подвигу, к старчеству, которое и стало истинным призванием отца Варнавы. Приняв великую схиму с именем Серафима, в честь святого преподобного Серафима Саровского, он становится духовником Александро-Невской Лавры. Перед миром это сулило неизбежные скорби, потому что наступление богоборческой власти на Православную Церковь шло уже «по всем фронтам».
Именно старец Серафим в те годы помогал лаврской братии не потерять присутствия духа. Он «был для всех всем», соединяя духовное окормление монахов с заботами о хлебе насущном для ближних, помогая и тем, кто нуждались в помощи и приходили в обитель, как на свет свечи из ледяного мрака, царившего вокруг. Духовно он окреп настолько, что не только отверг предложение покинуть Россию и сохранить свою жизнь для Церкви, но и убедил своего собеседника, будущего Патриарха Алексия (Симанского) отказаться от мысли об эмиграции, открыв ему его будущее служение за 18 лет до избрания на престол Патриарха.
Между тем, Лавру ожидало то же, что и сотни других обителей. Одна из ночей стала для братии ночью «гефсиманской молитвы»: в ту ночь все насельники монастыря были арестованы. А дальше были ссылки, этапы, лагеря…Многие приняли мученическую кончину. Без малого три года иеросхимонах Серафим подвизался в качестве духовника Александро-Невской Лавры. Здоровье его резко ухудшилось. Старец страдал от боли в ногах, но никому не говорил о своих мучениях. Однако наступил день, когда он не смог подняться с постели. Врачи поставили неутешительный диагноз: закупорка вен. Но батюшка со смирением принял свою болезнь: «Я, грешный, еще и не этого достоин! Есть люди, которые и не такие болезни терпят!»
Старец категорически не желал уезжать из Лавры. Он хотел разделить с братиями страдания за Христа, которые были посылаемы во время гонений. Но митрополит Серафим (Чичагов), сам по мирской профессии врач, благословил переезд. Летом 1930 года отец Серафим и его родные переехали в дачный поселок Вырицу, расположенный чуть далее 50 км от Петрограда.
Вскоре к нему устремился нескончаемый поток людей, жаждущих молитвенной помощи, совета, душевного врачевания и духовного напутствия. Так продолжалось год за годом, день за днем. До сотни посетителей каждый день принимал праведный старец.
Приходившие видели скромную обстановку в комнатке старца: стол, потертое кресло, пару стульев и узкую железную кровать. Много лет он носил одну и ту же одежду: полинявшую рясу, ватный подрясник и старую скуфеечку. В понедельник, среду и пятницу старец ничего не ел. Когда же принимал пищу, то это не было настоящей едой в мирском понимании: съедал часть просфоры, кусок хлеба, немного тертой моркови или картофелину. Изредка пил чай с ломтиком хлеба.
Священники вырицкого Казанского храма еженедельно причащали батюшку Святых Христовых Таин. «Я подкрепляюсь Святыми дарами, а что может быть дороже пречистых и животворящих Таин Христовых!» - так утешал батюшка родных, когда они беспокоились о нем.
Побывавшие у батюшки люди как один свидетельствовали, что ко всем относился он ровно, с любовью, заповеданной Христом. «Милые, родные, любимые» - так называл всех без исключения. Говорил просто и почти всегда улыбался. Многие, заходя в келью старца, падали на колени, плакали, вспоминая о своих грехах и оттого не смея смотреть в любящие глаза батюшки.
* * *
По воспоминаниям монахини Вероники (Котляревской) среди посетителей были профессора, люди искусства и литературы. Интеллигенция, которая ранее стремилась отойти от Церкви, теперь, в лихие годы, искала здесь ответов на вопросы о том, как следует человеку жить.
Но захаживали и незваные гости. Неоднократно в доме старца появлялись чекисты с ордером на обыск. Однажды хотели арестовать отца Серафима, но ввиду крайне тяжелого состояния его здоровья, подтвержденного врачом, этого не случилось. В другой раз, при очередном обыске, старец назвал по имени одного из чекистов, ласково погладил его по руке и пожелал получить прощение от Господа. Смущенный чекист заплакал. Так, при посредничестве старца, Господь коснулся ожесточенного сердца человека.
Принимая пожертвования, старец часто сразу же и раздавал их тем, кто имел какую-либо нужду. Но себе никаких послаблений старец не делал. Постоянно пребывал он в молитве и бдении. Даже родные, ухаживавшие за ним, не понимали, когда старец спит. Принимая людей целый день, ночью он молился, проливая слезы и воздевая к Господу исхудавшие руки.
* * *
В 1941 году отцу Серафиму шел уже 76-й год. Из-за болезни он совсем плохо ходил. В саду, за домом, где жил батюшка, был большой гранитный камень. На яблоне перед камнем укрепляли икону, и стоя на коленях на гранитном валуне, отец Серафим молился, иногда по часу, случалось, и по нескольку часов подряд. К месту молитвенного подвига его подводили под руки, а иногда просто несли. Препятствием не служил ни мороз, ни зной, ни дождь, ни тяжелые болезни. Так продолжалось всю войну, из дня в день.
Когда Вырица была занята немцами, в городе расположилась военная часть, состоявшая из православных румын. Храм в честь Казанской иконы Матери Божией, закрытый местной властью в 1938 году, был открыт, начались богослужения. Это был единственный православный храм, который действовал в прифронтовой полосе. Один из немецких офицеров, прослышав об отце Серафиме, пришел к старцу и спросил, скоро ли немецкие войска завоюют северную столицу? Старец, на хорошем немецком языке, который знал с тех времен, когда ездил с товаром в Германию и Австрию, просто и без страха ответил, что такого не будет никогда.
Весной 1944 года, вскоре после снятия блокады, Вырицу посетил митрополит Алексий (Симанский), будущий Патриарх Московский и всея Руси. Долго и тепло беседовал он со старцем, которого всегда почитал.
В 1945 году скончалась схимонахиня Серафима, в миру Ольга Ивановна Муравьева, супруга батюшки. Почти шестьдесят лет она была сподвижницей батюшки, ухаживала за немощным старцем. Показывая на рисунок могилы своей верной спутницы, батюшка говорил: «Вот здесь и я буду рядышком с ней лежать…».
* * *
Снова, как и в довоенные годы, потянулись люди к старцу. Отец Серафим был уже полностью прикован к постели. Но, как только начинал чувствовать себя немного лучше, опять принимал людей. Утешал, выслушивал, помогла по воле Божией. Снова и снова возносил за ближних и дальних, немощных и сирых. Никто не уходил не утешенным от старца. Многие говорили, что одного его взгляда достаточно, чтобы отлетели прочь печали, уныние и скорби.
День и час перехода в вечную жизнь был открыт старцу заранее. Он в последний раз благословил родных и близких. Ранним утром в проеме окна его кельи в ослепительном сиянии явилась Пресвятая Богородица и правой рукой указала на небо. Батюшка причастился и провел весь день в молитве. Третьего апреля 1949 года, около двух часов ночи со словами: «Спаси Господи и помилуй весь мир», старец отошел к обителям небесного Отца. Снова, как при жизни праведника, три дня шел к гробу нескончаемый людской поток.
На отпевании пели три хора: вырицких Казанской и Петропавловской церквей и хор духовных Академии и Семинарии. Одним из четырех учащихся, стоявших у гроба старца, был будущий Святейший Патриарх Алексий Второй. Град небесный, горний Иерусалим распахнул врата перед новым насельником…
* * *
Гранитная плита надгробия. Мы снова становимся на колени. Вспоминаем, как тяжело было батюшке с больными ногами совершать ежедневную молитву за весь людской род, изнемогающий от собственных грехов.
Нам тепло и спокойно. Словно и нас, так же как и тех, кто приходил к нему при жизни, согрел старец теплом отеческой любви.
Выходим из храма. Налетевший морозный ветер сушит нечаянные слезы. Только наши слезы не от грусти, напротив, от радости и умиления, что есть еще места, где Небесное нисходит к земному.
