Просмотров — 542

ДОБРО БОБРА

Когда на речке Кувшинке прорвало бобровую плотину, дедушка Ёж пробурчал:

– Ну, вот!

– И что ты имеешь в виду? – спросила бабушка Ежиха, которая всегда так спрашивала.

Она так спрашивала, даже когда дедушка говорил: «Смотри, какая Луна круглая!» или «Гляди, какой ветер ласковый!».

– И что ты имеешь в виду? – повторила бабушка Ежиха и внимательно посмотрела на дедушку.

– А то, что когда эти бобры начнут ремонт, мы оглохнем от их молотков, болгарок и перфораторов.

– И откуда ты таких слов нахватался?

– Как откуда? Конечно, от людей! Или ты забыла, как меня мальчик Петя поймал, а его родители меня приютили?

– И что ты имеешь в виду?

– А то, что папин Петя начал ремонт и поднял тучу пыли, и наломал кучу обломков. Вот и пришлось снова в лес спрятаться.

– Наверное, ты имеешь в виду не папиного Петю, а Петиного папу?

– Я имею в виду, что они устроили ремонт. Вот тогда-то я и узнал, что такое молотки, болгарки и перфораторы.

– И что это такое?

– Молотки – это такие штучки, которые делают: Бух-тух! Бух-тух! Бух-тух! А болгарки – это такие штучки, которые делают: Вз-з-з-з! Вз-з-з-з! Вз-з-з-з! А перфораторы – такие штучки, которые делают: Угррр-бугррр и ж-ж-жых-кр-р-рых!

– Да погоди ты! – взмолилась бабушка. – У меня от этих бух-тух, вз-з-з-з, вз-з-з-з, угррр-бугррр и ж-ж-жых-кр-р-рых сейчас голова развалится в разные стороны.

– У меня тоже! Вот я и сбежал от папиного Пети и Петиного папы обратно в лес.

– Потому что в лесу тихо, – кивнула ещё не развалившейся головой бабушка Ежиха. – А тихо потому, что бобры делают ремонт без всяких штучек. У бобра из этого добра есть только зубы, хвост и лапы…

Бабушка Ежиха хотела ещё что-то добавить, но тут в тихом лесу раздался такой крик, что она прикусила язык.

* * *

Кричал папа Бобр Бобруевич. Ему помогала мама Бобриха Бобруевна. При этом они клацали зубами, махали лапами и молотили хвостами по воде.

– Бобрик! Бобрик! – кричал папа Бобр.

– Бобруша! Бобруша! – кричала мама Бобриха.

– Вернись! Вернись! – кричал папа Бобр.

– …ись! …ись! – подкрикивала мама Бобриха.

Вскоре на берег сбежались все ежи, все зайцы, все муравьи, все волки, все братья Лисы и сестрицы Лисицы, а также дядя Миша, тётушка Сова и собака Клуша, которая прибежала последней, зато первой сообразила, в чём дело.

– Оба пропали? – деловито прорычала Клуша и наморщила нос, чтобы лучше слышать.

– Один! – сквозь слёзы проговорила мама Бобриха.

– Который?–  уточнила Клуша: – Бобрик или Бобруша?

– Так это одно же и то же! – взволновано воскликнул Бобр Бобруевич. – Просто я называю сыночка Бобриком, а моя жена – Бобрушей. И мой Бобрик только что игрался с веткой, а теперь ветка есть, а Шпингалета нет…

– Кого нет? – не поняли звери.

– Малыша нашего нет, – объяснила мама Бобриха. – Просто мой муж частенько называет его Шпингалетом, особенно когда сердится.

– А как его прикажете называть, когда он такой непослушный? – ещё больше рассердился папа Бобр.

– Будем искать! – гавкнула собака Клуша и принялась обнюхивать ветку наморщенным носом.

Обнюхав, она громко чихнула и стремглав бросилась в лес.

– Взяла след! – объяснил дедушка Заяц и задрожал от страха.

* * *

А задрожал он не зря, потому что голос Клуши становился всё глуше.

– Не доглядели! – зарыдала мама Бобриха.

– Не досмотрели! – клацнул перфоратором, в смысле, зубами, папа Бобр.

– Это я виновата! – сказала мама Бобриха.

– Нет, это я виноват! – возразил папа Бобр и стукнул молотком по водк.

Все звери тут же разбились на две команды и стали спорить, кто виноват и что делать?

Только Непоседа и Неполёжа не спорили, потому что виноваты были они! К тому же они знали, что делать. Ведь незадолго до пропажи Бобрика Непоседа и Неполёжа с ним поспорили.

– Спорим, – сказал Ёжик, – что я поборю гадюку!

– Спорим, – сказал Зайчик, – что я добегу до чего угодно на одной лапке!

– Спорим, – сказал Бобрик, – что я просижу под водой целых полдня!

– Сколько-сколько? – не поверил Непоседа, который и над водой полдня просидеть не мог.

– Враки! – фыркнул Неполёжа. – Ни один ёж под водой столько не просидит. Разве что носик на берегу оставит. Только как его оставить, если он прикручен?

– Тогда засекай! – засопел Бобрик и нырнул под корягу.

Правда, тут же вынырнул и виновато сказал:

– Родителям не говорите, а то мне влетит.

– Не скажем, – успокоил его Неполёжа.

– Чтоб и нам не влетело под горячую лапу, – задрожал Непоседа.

– Тогда я пошёл, – булькнул Бобрик и погрузился под корягу, в которой, честно говоря, было дупло с воздухом.

* * *

А потом, когда тётушка Сова взлетела, чтобы посмотреть сверху…

И когда дядя Миша лёг в берлогу, чтобы посмотреть снизу…

И когда три миллиона муравьёв закружились в хороводе, чтобы посмотреть сбоку, наши друзья не выдержали и рассказали про корягу. Но не успели они закончить, как папа Бобр и мама Бобриха нырнули и вынырнули со Шпингалетом. При этом мама Бобриха держала его за хвостик, а папа Бобр – за шкирку.

– Выиграл! Выиграл! – отплёвываясь от воды закричал Бобруша, но тут же попал под горячие лапы.

Горячие лапы обнимали его крепко-крепко и гладили нежно-нежно.

А всё потому, что у всякого бобра хватает добра, но самое главное добро бобра – его бобрики.

И чтобы в этом убедиться, вовсе не обязательно полдня сидеть под корягой!