Материалы
- Просмотров — 1141
Венок сонетов
От автора:
Поэтический венок состоит из четырнадцати сонетов. Ни больше и не меньше! Потому что в одном сонете ровно четырнадцать строк. Так что второй сонет венка начинается с последней строки первого, а третий – с последней строки второго. И эти строки-скрепы не дают венку распасться на отдельные стихотворения. В общем, дело такое мудрёное, что иногда не совмещается с жизнью.
От напряжения в голове стучит, в глазах мигает, а нервы перестают восстанавливаться. Но и это не всё! Не буду говорить про катрены, терцеты, тезы, антитезы, кульминации, неподъёмную рифмовку и другие рифы, на которые натыкается нежная поэтическая душа. Скажу только о так называемом МАГИСТРАЛЕ. Магистрал – это пятнадцатый сонет по счёту, но по сути он нулевой, потому что все его четырнадцать строк – это первые строки всех сонетов венка или, если хотите, последние.
Уф! Умели сладкозвучные итальянцы закручивать гайки – комар носа не подточит!
И совсем уже напоследок. Сонет пишется пятистопным ямбом или шестистопным, что проще, потому что строчка в этом случае слегка удлинняется и даёт некое послабления. Однако в 1980 году мне было всего 26 лет, то есть здоровья и нахальства хватило, чтобы сократить строку до четырёхстопного ямба, что в переводе на понятный означает полная амба!
Но я сцепил зубы и начал писать, отчего зубов с тех пор у меня практически не осталось...
------------------------------------"Поэзия – это самоубийство…"
Х.Ф. Геббель (немецкий драматург XIX века)
1.
Не в сто дверей иду – в одну,
Не сто кончин себе пророчу…
Мне зеркало в лицо хохочет,
К барьеру вызвав Сатану.
Лечу я к твоему окну,
Как жизнью всей – под пулю кочет.
Моя судьба поверить хочет,
Что я опомнюсь и сверну.
Не вымечтать прозрачней тела,
Но память зыбкая истлела,
И ночь, прищуриваясь зло,
О клык луны созвездья крошит.
Ломались крылья о стекло
И в час неизъяснимой дрожи.
2.
И в час неизъяснимой дрожи,
Над кромкой приподняв покров,
В кровавом крошеве костров
Ехидные плясали рожи.
Но нет сокровища дороже,
Чем горстка здесь рожденных слов –
Стократно в анфиладе снов
Кошмарный танец мною прожит.
От глаз чужих надежно скрыт
Их прозорливостью земною,
Вдвоем – наедине с собою –
Я в этот час смеюсь навзрыд.
И вечность с облегченьем сложит
Ладони в сумрачной прихожей.
3.
Ладони в сумрачной прихожей
К губам горящим поднесу
И выпью горькую росу
Всевидящих узоров кожи.
Мудрее бег, когда стреножен.
Желанней яркий луч в грозу.
И звезды ближе нам внизу,
А смерть горька на мягком ложе.
Не сосчитать прозрений нам,
Но что-то ведомо волнам
И только трещинам в пустыне…
Свое проклятие кляну
И пальцы в ярости бессильной
Сдираю о звонок-луну.
4.
Сдираю о звонок-луну
Меня опутавшие рюши,
Все наносное напрочь рушу,
Глотая горькую слюну.
Без страха в темную волну,
Дрожащую от пенной стужи,
Я брошусь, – будто ей лишь сужен,
Как давний долг себя верну.
Но держат цепкие одежды –
Весомей кажутся в волне,
Умело сшитые по мне.
Одно спасение: как прежде –
Назад, на твердь. Но я тону
В желанном истовом плену.
5.
В желанном истовом плену
Я познаю свободы бремя,
Я прорастаю, словно семя,
Назло владыке-топтуну.
Но вера в лучшую страну
Верна, как вера в воскресенье –
Петлей захлестнутое время
Песочком сыпется ко дну…
А я прорвусь, лишь дайте сроки!
Веков галдящие сороки
Оторопеют позади.
Мне выход вечностью предложен –
От боли через боль иди,
На боль грядущую разгвожен.
6.
На боль грядущую разгвожен,
Вдыхаю нынешнюю боль.
Скули, смиренная юдоль,
Во мне твой страх не преумножен.
В осколках путь, но как роскошен!
Как сахарна на ранах соль!
Пусть праздная глумится голь,
И лунный глаз угрюмо скошен…
Меня по площади несли.
Но мне уже никто не страшен –
Зубцы неразрушимых башен,
Алея, вспыхнули вдали.
Призывный ветер мачты гложет
Под парусом звенящей кожи.
7.
Под парусом звенящей кожи
Не поплывет ни лжец, ни трус –
Я, темный поборов искус.
Не вынимаю меч из ножен.
Идут властительные дожи,
За ними вьется жадный гнус
В оружии, как в нитках бус,
В могуществе трусливой дрожи.
Но в безоружии ином,
Как в тихом небе грозный гром,
Несметная таится сила.
Я руку запустил в казну
Грядущих дней. Дрожи, Аттила, –
Я к звездному всплываю дну!
8.
Я к звездному всплываю дну
На одиночество проклятый.
Какие лунные палаты
Заменят мне тебя одну?
Какие злата я верну
За твой покой, уходом смятый?..
С чужою кожею Паллада
Срывает женственность свою.
Есть неоплатные долги,
Но нет долгов неоплатимых –
Не искупить нам слез любимых,
Но платит каждый, как ни лги.
Моя последняя потеря
Сладчайше притворяет двери.
9.
Сладчайше притворяет двери,
Метнувшись, язычок замка,
Слизнув пространства и века,
Как бабочку в пустынном сквере.
Миров хохлатые тетери
Застыли – головы в бока.
Ни шороха, ни сквозняка –
Как зубы в стоне, сжаты щели.
Един живых и мертвых дух,
И пулю склюнувший петух
Ко мне крадется воровато.
Но ни стеной застывший лед,
Ни мозг окутавшая вата
Не в силах отвратить полет.
10.
Не в силах отвратить полет,
В карманах мелочь я считаю.
Увы, не ходят здесь трамваи,
Но контролер упрямый ждет.
Как доказать, что я не жмот,
Не безбилетно вылезаю
В толпе как будто, но по краю,
Втянув спасительно живот.
Ведь я плачу за все в избытке –
Снимай же, контролер, улов
Ко мне прилипнувших воров.
Как ни крути, а мы в убытке –
Обоим нам закроет рот
Смертельнейшая из работ.
11.
Смертельнейшая из работ
Овладевает ловко мною,
Мой мозг под тонкой скорлупою,
Как мякиш, в цепких пальцах мнет.
Хитрющий бесноватый кот
Посмеивается за спиною.
Он в заговор вступил с луною
И фыркая, потехи ждет.
Виски планеты серебрит
Зима в наитии иконном –
Акт созидания исконно
С минутой увяданья слит…
Прощаясь, вы закрыли двери,
Но нет находок без потери.
12.
Но нет находок без потери –
Рептилии отсохший хвост
Вдруг превратился в прочный мост,
Связавший Океан и Берег.
Как бег по гнущейся фанере
Изнемождающе непрост,
Так жизнь под строгим взглядом звезд
Трудна вдвойне, по крайней мере.
Но взглядом этим я согрет,
И Океана мягкий плед
Под сбитые ложится ноги.
Пусть мрачен Берег и колюч,
Но стоит протоптать дороги –
И ночь уйдет, и грянет луч!
13.
И ночь уйдет, и грянет луч.
И разорвав ночные чары,
В крови ладоней рдеет парус –
К иным просторам верный ключ.
Судьба, еще меня помучь.
Без взрыва звезды – как стеклярус.
Без боли не изведать радость.
Сизиф мужает среди круч.
Протрется кожа в барабане,
Но грохот, пронизав века,
Вольется в нас издалека,
Как брага терпкая в стакане,
Как ливень, свежестью дремуч,
Из громобесподобных туч.
14.
Из громобесподобных туч
Видны сквозь синие прорехи
Стежки мостов, прошивших реки,
Асфальтных городов сургуч.
Звени, звени, зеленый луч,
Проникни в уличные штреки,
Размежь толпы стальные веки,
Я слышу – шаг ее певуч!
Ночь прячет с сожаленьем жало.
Ты нашу жизнь во сне листала.
Устало я к тебе прильну…
Но не дописана страница,
И сотню раз она приснится –
Не в сто дверей иду – в одну!
МАГИСТРАЛ
НЕ В СТО ДВЕРЕЙ ИДУ – В ОДНУ!
И В ЧАС НЕИЗЪЯСНИМОЙ ДРОЖИ
ЛАДОНИ В СУМРАЧНОЙ ПРИХОЖЕЙ
СДИРАЮ О ЗВОНОК-ЛУНУ.
В ЖЕЛАННОМ ИСТОВОМ ПЛЕНУ
НА БОЛЬ ГРЯДУЩУЮ РАЗГВОЖЕН,
ПОД ПАРУСОМ ЗВЕНЯЩЕЙ КОЖИ
Я К ЗВЕЗДНОМУ ВСПЛЫВАЮ ДНУ.
СЛАДЧАЙШЕ ПРИТВОРЯЕТ ДВЕРИ,
НЕ В СИЛАХ ОТВРАТИТЬ ПОЛЕТ,
СМЕРТЕЛЬНЕЙШАЯ ИЗ РАБОТ.
НО НЕТ НАХОДОК БЕЗ ПОТЕРИ –
И НОЧЬ УЙДЕТ, И ГРЯНЕТ ЛУЧ
ИЗ ГРОМОБЕСПОДОБНЫХ ТУЧ!
1980
Венок сонетов
От автора:
Венок состоит из четырнадцати сонетов. Ни больше и не меньше! Потому что в одном сонете ромно четырнадцать строк. Так что второй сонет венка начинается с последней строки первого, а третий – с последней строки второго. И эти строки-скрепы не дают венку распасться на отдельные стихотворения. В общем, дело такое мудрёное, что иногда не совмещается с жизнью.
От напряжения в голове стучит, в глазах мигает, а нервы перестают восстанавливаться. Но и это не всё! Не буду говорить про катрены, терцеты, тезы, антитезы, кульминации, неподъёмную рифмовку и другие рифы, на которые натыкается нежная поэтическая душа. Скажу только о так называемом МАГИСТРАЛЕ. Магистрал – это пятнадцатый сонет по счёту, но по сути он нулевой, потому что все его четырнадцать строк – это первые строки всех сонетов венка или, если хотите, последние.
Уф! Умели сладкозвучные итальянцы закручивать гайки – комар носа не подточит!
И совсем уже напоследок. Сонет пишется пятистопным ямбом или шестистопным, что проще, потому что строчка в этом случае слегка удлинняется и даёт некое послабления. Однако в 1980 году мне было всего 26 лет, то есть здоровья и нахальства хватило, чтобы сократить строку до четырёхстопного ямба, что в переводе на понятный означает полная амба!
Но я сцепил зубы и начал писать, отчего зубов с тех пор у меня практически не осталось...
ПОЭТ
"Поэзия – это самоубийство…"
Х.Ф. Геббель (немецкий драматург XIX века)
1.
Не в сто дверей иду – в одну,
Не сто кончин себе пророчу…
Мне зеркало в лицо хохочет,
К барьеру вызвав Сатану.
Лечу я к твоему окну,
Как жизнью всей – под пулю кочет.
Моя судьба поверить хочет,
Что я опомнюсь и сверну.
Не вымечтать прозрачней тела,
Но память зыбкая истлела,
И ночь, прищуриваясь зло,
О клык луны созвездья крошит.
Ломались крылья о стекло
И в час неизъяснимой дрожи.
2.
И в час неизъяснимой дрожи,
Над кромкой приподняв покров,
В кровавом крошеве костров
Ехидные плясали рожи.
Но нет сокровища дороже,
Чем горстка здесь рожденных слов –
Стократно в анфиладе снов
Кошмарный танец мною прожит.
От глаз чужих надежно скрыт
Их прозорливостью земною,
Вдвоем – наедине с собою –
Я в этот час смеюсь навзрыд.
И вечность с облегченьем сложит
Ладони в сумрачной прихожей.
3.
Ладони в сумрачной прихожей
К губам горящим поднесу
И выпью горькую росу
Всевидящих узоров кожи.
Мудрее бег, когда стреножен.
Желанней яркий луч в грозу.
И звезды ближе нам внизу,
А смерть горька на мягком ложе.
Не сосчитать прозрений нам,
Но что-то ведомо волнам
И только трещинам в пустыне…
Свое проклятие кляну
И пальцы в ярости бессильной
Сдираю о звонок-луну.
4.
Сдираю о звонок-луну
Меня опутавшие рюши,
Все наносное напрочь рушу,
Глотая горькую слюну.
Без страха в темную волну,
Дрожащую от пенной стужи,
Я брошусь, – будто ей лишь сужен,
Как давний долг себя верну.
Но держат цепкие одежды –
Весомей кажутся в волне,
Умело сшитые по мне.
Одно спасение: как прежде –
Назад, на твердь. Но я тону
В желанном истовом плену.
5.
В желанном истовом плену
Я познаю свободы бремя,
Я прорастаю, словно семя,
Назло владыке-топтуну.
Но вера в лучшую страну
Верна, как вера в воскресенье –
Петлей захлестнутое время
Песочком сыпется ко дну…
А я прорвусь, лишь дайте сроки!
Веков галдящие сороки
Оторопеют позади.
Мне выход вечностью предложен –
От боли через боль иди,
На боль грядущую разгвожен.
6.
На боль грядущую разгвожен,
Вдыхаю нынешнюю боль.
Скули, смиренная юдоль,
Во мне твой страх не преумножен.
В осколках путь, но как роскошен!
Как сахарна на ранах соль!
Пусть праздная глумится голь,
И лунный глаз угрюмо скошен…
Меня по площади несли.
Но мне уже никто не страшен –
Зубцы неразрушимых башен,
Алея, вспыхнули вдали.
Призывный ветер мачты гложет
Под парусом звенящей кожи.
7.
Под парусом звенящей кожи
Не поплывет ни лжец, ни трус –
Я, темный поборов искус.
Не вынимаю меч из ножен.
Идут властительные дожи,
За ними вьется жадный гнус
В оружии, как в нитках бус,
В могуществе трусливой дрожи.
Но в безоружии ином,
Как в тихом небе грозный гром,
Несметная таится сила.
Я руку запустил в казну
Грядущих дней. Дрожи, Аттила, –
Я к звездному всплываю дну!
8.
Я к звездному всплываю дну
На одиночество проклятый.
Какие лунные палаты
Заменят мне тебя одну?
Какие злата я верну
За твой покой, уходом смятый?..
С чужою кожею Паллада
Срывает женственность свою.
Есть неоплатные долги,
Но нет долгов неоплатимых –
Не искупить нам слез любимых,
Но платит каждый, как ни лги.
Моя последняя потеря
Сладчайше притворяет двери.
9.
Сладчайше притворяет двери,
Метнувшись, язычок замка,
Слизнув пространства и века,
Как бабочку в пустынном сквере.
Миров хохлатые тетери
Застыли – головы в бока.
Ни шороха, ни сквозняка –
Как зубы в стоне, сжаты щели.
Един живых и мертвых дух,
И пулю склюнувший петух
Ко мне крадется воровато.
Но ни стеной застывший лед,
Ни мозг окутавшая вата
Не в силах отвратить полет.
10.
Не в силах отвратить полет,
В карманах мелочь я считаю.
Увы, не ходят здесь трамваи,
Но контролер упрямый ждет.
Как доказать, что я не жмот,
Не безбилетно вылезаю
В толпе как будто, но по краю,
Втянув спасительно живот.
Ведь я плачу за все в избытке –
Снимай же, контролер, улов
Ко мне прилипнувших воров.
Как ни крути, а мы в убытке –
Обоим нам закроет рот
Смертельнейшая из работ.
11.
Смертельнейшая из работ
Овладевает ловко мною,
Мой мозг под тонкой скорлупою,
Как мякиш, в цепких пальцах мнет.
Хитрющий бесноватый кот
Посмеивается за спиною.
Он в заговор вступил с луною
И фыркая, потехи ждет.
Виски планеты серебрит
Зима в наитии иконном –
Акт созидания исконно
С минутой увяданья слит…
Прощаясь, вы закрыли двери,
Но нет находок без потери.
12.
Но нет находок без потери –
Рептилии отсохший хвост
Вдруг превратился в прочный мост,
Связавший Океан и Берег.
Как бег по гнущейся фанере
Изнемождающе непрост,
Так жизнь под строгим взглядом звезд
Трудна вдвойне, по крайней мере.
Но взглядом этим я согрет,
И Океана мягкий плед
Под сбитые ложится ноги.
Пусть мрачен Берег и колюч,
Но стоит протоптать дороги –
И ночь уйдет, и грянет луч!
13.
И ночь уйдет, и грянет луч.
И разорвав ночные чары,
В крови ладоней рдеет парус –
К иным просторам верный ключ.
Судьба, еще меня помучь.
Без взрыва звезды – как стеклярус.
Без боли не изведать радость.
Сизиф мужает среди круч.
Протрется кожа в барабане,
Но грохот, пронизав века,
Вольется в нас издалека,
Как брага терпкая в стакане,
Как ливень, свежестью дремуч,
Из громобесподобных туч.
14.
Из громобесподобных туч
Видны сквозь синие прорехи
Стежки мостов, прошивших реки,
Асфальтных городов сургуч.
Звени, звени, зеленый луч,
Проникни в уличные штреки,
Размежь толпы стальные веки,
Я слышу – шаг ее певуч!
Ночь прячет с сожаленьем жало.
Ты нашу жизнь во сне листала.
Устало я к тебе прильну…
Но не дописана страница,
И сотню раз она приснится –
Не в сто дверей иду – в одну!
МАГИСТРАЛ
НЕ В СТО ДВЕРЕЙ ИДУ – В ОДНУ!
И В ЧАС НЕИЗЪЯСНИМОЙ ДРОЖИ
ЛАДОНИ В СУМРАЧНОЙ ПРИХОЖЕЙ
СДИРАЮ О ЗВОНОК-ЛУНУ.
В ЖЕЛАННОМ ИСТОВОМ ПЛЕНУ
НА БОЛЬ ГРЯДУЩУЮ РАЗГВОЖЕН,
ПОД ПАРУСОМ ЗВЕНЯЩЕЙ КОЖИ
Я К ЗВЕЗДНОМУ ВСПЛЫВАЮ ДНУ.
СЛАДЧАЙШЕ ПРИТВОРЯЕТ ДВЕРИ,
НЕ В СИЛАХ ОТВРАТИТЬ ПОЛЕТ,
СМЕРТЕЛЬНЕЙШАЯ ИЗ РАБОТ.
НО НЕТ НАХОДОК БЕЗ ПОТЕРИ –
И НОЧЬ УЙДЕТ, И ГРЯНЕТ ЛУЧ
ИЗ ГРОМОБЕСПОДОБНЫХ ТУЧ!
1980
Комментарии
_____________
Ямб-то как раз четырёхстопный! И это добавило трудностей, зато читается легче...
В 26 лет так написать?!
Одно дело — лирическое настроение и рифмы под это... Другое дело, когда нитка попадает в ушко иголки. И круг замкнут. И заранее знаешь, что надо сделать именно так — замкнуть круг, а не просто прорифмовать что-то.
Выглядит феноменально и потрясающе. Для простого читателя — как нечто надчеловечное.
Как-будто написано сегодня, каждое слово имеет смысл нетускнеющий. Прозрачно, легко, но глубоко. Чувствуется, что написано на вдохновении.
---------
Просто не посмотрел в календарь...
Дядя Юра
Спасибо!
БЛЕСНУЛ ИЗ ЮНОСТИ ТВОЙ ЛУЧ!
---------
Когда поэта цитируют – это почти признание. Когда его пародируют – это триумф! Трумф! Трумф!
Дядя Юра
Как нелегко пришлося Юре!
Но вот расцвёл венок, ура!
Шекспир в сторонке нервно курит...
----------
Такой аванс трудно отработать... Ира, ты щедра без меры!
Дядя Юра
RSS лента комментариев этой записи