Просмотров — 3740

ПАРИКМАХЕРСКАЯ

Раз в месяц Мздыря ходил в парикмахерскую. Хотя с удовольствием ходил бы полраза или ещё реже. Но реже не получалось, потому что волосы у Мздыри росли густо. Как грибы после дождя. Из-за этого он к концу месяца был похож на дикобраза – такого здоровенного ежа, утыканного длинными колючками.

Так что если раз в месяц Мздыря не ходил в парикмахерскую, его голова принимала дикобразно-безобразную форму. С такой головой он всё время спотыкался, падал в ямы, наскакивал на столбы и на другие твёрдые предметы. Потому что пока глаза сквозь волосы продерутся, то уже поздно тормозить или сворачивать.

Вот и приходилось ходить в парикмахерскую раз в месяц, хотя Мздыря был готов и два раза ходить, но в сто лет. И не то чтобы он боялся лязгающих ножниц, металлических расчёсок и жужжащих, словно мохнатый шмель на душистый хмель, электрических машинок, а просто не любил и всё! Хотя и боялся, конечно, тоже.

Ведь ножницы могли запросто уши отчекрыжить. А металлическая расчёска своими зубьями могла содрать с головы скальп. А электрическая шмель-машинка могла током укусить.

Правда, такого ещё ни разу не было, но Мздыря всё равно не любил парикмахерскую.

А больше всего он не любил белую простыню, которую вокруг шеи обматывали и прищепляли какой-то хирургической прищепкой.

Смотрит Мздыря в зеркало, но вместо себя видит только голову над простынёй. Из-за этого ему начинает казаться, что под простынёй ничего нет – ни ног, ни рук, ни живота, ни сандалий. От этого Мздыря начинает пыхтеть, крутиться и шевелить пальцами ног, чтобы проверить, сколько чего у него осталось. А парикмахерша от этого начинает нервничать и кричать, что если Мздыря сейчас же не сядет ровно, то останется без ушей.

«Везёт Салапапону, – печально думал Мздыря, – он лысый, ему стричься не надо».

Но, если честно, Салапапон был не совсем лысый. Просто у него волосы росли медленно и со стороны могло показаться, что он лысый. Из-за этого его в парикмахерскую брали редко, а Салапапону хотелось часто! Потому что ему очень нравились летающие вокруг головы ножницы, металлические расчёски и жужжащие машинки. Так нравились, что он запросто стал бы парикмахером, если бы предложили…

Короче, приходит однажды Салапапон к Мздыре и говорит:

– Хочешь, я тебя постригу!

– А в простыню будешь заворачивать? – заволновался Мздыря.

– Зачем? – удивился Салапапон. – Ведь её потом два дня вытряхиать придётся!

Ответ Мздыре понравился, но он не успокоился, пока не спросил про летающие ножницы, металлические расчёски и жужжащие машинки.

– Откуда я тебе возьму ножницы, расчёски и машинки? – удивился Салапапон. – Если бы у меня были ножницы, расчёски и машинки, чем бы я отличался от парикмахерской?

– А чем ты отличаешься от парикмахерской? – опять заволновался Мздыря.

– А вот этим! – сказал Салапапон и развернул газетку, в которой лежали плоскогубцы и лобзик – такая пилочка для перепиливания фанеры.

– Ой! – прошептал Мздыря и побледнел.

– Не бойся, я этим лобзиком уже километр фанеры перепилил! – подбодрил Мздырю Салапапон. – А главное, быстро и никуда ходить не надо! Плоскогубцами держим волосы, а лобзиком отпиливаем. Ты только тазик принеси и зелёнку. И ещё этот, как его…

Но Мздыря Салапапона уже не слушал. Он уже бежал в парикмахерскую. И даже ни разу в яму не упал и в столб не врезался.

Почему? Да потому что всё познаётся в сравнении. И если сравнить парикмахерскую с плоскогубцами, манную кашу с кипящей смолой, веник с горчичниками, а утреннюю зарядку с больницей, то жизнь мёдом покажется. Даже когда приходится стричь волосы, запихивать в себя манную кашу, подметать коврики и махать руками перед открытой форточкой.

И даже чистить зубы!

Вперёд!

Назад