Книга первая. ПОХИЩЕНИЕ
Часть первая. ВИЛЕН
Глава 5. Что французу хорошо, то нашему смерть
Вопреки опасениям родителей, в Николаеве Вилену понравилось. Там было сразу две речки – Ингул и Южный Буг – и аж три кораблестроительных завода. Правда, из-за этого Вилен чуть не утонул.
Через пару дней после переезда, когда всё, как сказал папа, утряслось и устаканилось, Вилен пошёл с бабушкой Тосей на речку. Речка протекала в десяти минутах ходьбы от дома. Правда, до настоящего пляжа добираться было далековато, но и маленький утоптанный пятачок на берегу вполне мог сойти…
Вода была тёплой, и Вилен из неё почти не вылезал. У них во Франции возле дома построили детский бассейн, и к своим семи годам Зайцев уже неплохо плавал. Но речка была лучше бассейна, потому что на ней стоял пароход. Это был морской сухогруз устрашающих размеров, который недавно сошёл со стапелей – специальной горки, по которой построенные корабли съезжают в воду. Но пока сухогруз стоял неподвижно, размышляя, как бы ему получше развернуться, чтобы не зацепиться за берега. И Зайцев стоял. Вот так они и стояли: один на мели по пояс в воде, а другой посередине реки.
* * *
Неожиданно корабль дрогнул и начал медленно разворачиваться. Когда он повернулся к Зайцеву спиной, вода вдруг зашевелилась и стала какой-то резиновой. Словно щупальцами-присосками она вцепилась в Вилена и стукнула головой об дно. Потом его закрутило словно таракана в раковине, и все попытки вынырнуть заканчивались одинаково: куда бы он не грёб, всё равно натыкался на песок.
Заметив неладное, бабушка Тося прыгнула в резиновую воду, но, не сделав и двух шагов, увязла, как в расплавленном асфальте. И тогда она закричала – да так, что её услышали на борту. Её крик был отчаян, поэтому капитан на мостике даже не стал раздумывать в чём дело, а просто дал команду: «Стоп, машина!». Вода моментально разгладилась, и на её поверхности показалась голова Вилена с вытаращенными глазами. А потом до берега донёсся грозный голос, усиленный бортовой акустикой:
– Ать! Ать! Ать! Вы там чего, читать не умеете, салаги? Ать! Ать! Ать! Для кого таблички писаны? Или жить надоело?
– Бежим! – прокричала бабушка Тося и, подхватив одной рукой внука, а другой одежду, бросилась наутёк, как провинившаяся школьница.
Но как быстро они ни бежали, а всё же заметили спрятавшуюся в кустах табличку, на которой печатными буквами было выведено:
ОПАСНАЯ ЗОНА: КУПАТЬСЯ СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО!
В том году Зайцев в школу не пошёл, потому что по правилам в первый класс принимали с семи лет. А ему семь лет исполнялось только в конце ноября. Вот и пришлось Вилену отложить уже купленный хрустящий ранец с тетрадками и пеналом и пойти в детский сад. Там его быстро отучили то и дело переходить на французский, ставя в угол во время мёртвого часа. А стоять в углу, когда все лежат и на тебя глазеют, было очень неуютно, если не сказать ужасно. Русское слово «ужасно» по-французски звучит ещё ужасней. «Horriblement!» – тоскливо повторял Вилен, но уже не вслух, а про себя.
Всё же остальное было просто замечательным, особенно pouding и Юрка Галкин. Пудингом по французской привычке Вилен называл манную кашу, которую на зависть всем поедал с огромным удовольствием. Остальные же запихивали в себя русский пудинг с отвращением, но быстро, потому что воспитательница обещала вылить отстающим манную кашу за шиворот.
А Юрка Галкин ему нравился за умение лаять по-собачьи. Подумаешь, скажут некоторые, лаять любой умеет. А вот и нет, потому что Юрка лаял так, что отзывались все собаки в округе, а заведующая детского сада Вера Степановна хваталась за сердце.
Классно лаял! А рычал ещё лучше! И никто его отучить не мог, хотя Галкина тоже ставили в угол и не просто, а на колени.
* * *
В школе было хуже. Как-то сразу все узнали, что Вилен приехал из Франции. И начали ему завидовать. Причём завидовали про себя, а дразнились вслух. Но он-то был невиноват! Мало ли кто откуда приехал. Вон Катька Корабельникова приехала из Кривого Рога, так никто ж её криворожкой не называет. А Вилена тут же прозвали Французом. Вроде, и не очень-то обидно, но если б вы слышали, как это произносилось!
Особенно усердствовал Лёва Баранов – известный лоботряс и нарушитель всего, что можно нарушить. Вообще-то, его полное имя было Леонид, что в переводе с древнегреческого обозначает «имеющий внешность льва». Но если полноватый Баранов и тянул на льва, то очень глупого и к тому же нахального. По этой причине приблатнённое имя Лёва сидело на нём как влитое. Зайцев Лёву побаивался, и Лёва, учуяв это, просто не давал Зайцеву прохода.
Однажды, поймав на переменке Вилена, Баранов зажал свой толстый нос толстыми пальцами и противно загундосил:
– Пип силь тре кум тэля пасэ́. А ну переведи, Француз! Переведи! Переведи!
Каждое своё «переведи» Баранов сопровождал звонким щелчком-шалбаном и подмигивал собравшимся вокруг зевакам.
Так продолжалось до тех пор, пока Вилен не догадался, что это вовсе не французский, а певучий украинский и, глотая слёзы обиды, перевёл:
– Поп соль трёт, кум телёнка пасёт.
За правильный перевод он получил последний одобрительный шалбан и убежал под насмешливые взгляды, среди которых, впрочем попадались и сочувствующие.
* * *
В старших классах его ждало ещё одно разочарование. Оказалось, что имя Вилен в Советском Союзе означает не красивую французскую речушку, а нечто совсем иное, если не сказать противоположное. Оказалось, что по-русски это расшифровывается как Владимир Ильич Ленин – единственный не похороненный в стране мертвец, лежащий посреди Москвы в специально построенном мавзолее. Правда, Лениным Вилена не дразнили – за такое могли и из школы вышибить, но подзатыльников и тычков он стал получать больше. Наверное, школьным лоботрясам было также приятно щёлкнуть по лбу Владимира Ильича, как и рассказать в туалете анекдот про Генерального секретаря коммунистической партии Брежнева.
Вот и получалось, что всё, чем одарила Вилена Зайцева Франция, в СССР оборачивалось сущим наказанием. Но особенно тяжело ему было на уроках французского. Пожилая «француженка» Маргарита Тихоновна невзлюбила его с первого же раза, как только в пятом классе начались уроки иностранного. Нет, лучше бы они учили немецкий или английский, тогда бы Зайцев был, как все. А так он был самым лучшим, и Маргарита стыдилась при нём своего произношения. И была совершенно права, потому что по-французски она говорила, как колхозник-грузин по-русски. Ну, типа: «Купи, апэлсын, дэвушк! Харош апэлсын, сладкый-сладкый: палчыки откусышь!» Понимая это, Маргарита нервничала и, чтобы хоть как-то оправдаться в своих собственных глазах, среза́ла Француза на грамматике вопросами из учебника для четвёртого курса института.
* * *
Но и Вилен понял, почему его не любят, и стал специально коверкать свой парижский говорок. Только это не помогло, потому что Маргарита решила, что он её передразнивает. Так Вилен и мучался до самой пенсии, только не своей, а Маргаритиной. В девятом классе на первый же урок французского она привела новую учительницу, такую молоденькую и красивую, что Лёва Баранов на весь класс озадаченно протянул: «Атас!»
– Баранофф, парле франсе! – строго одёрнула Лёву Маргарита, призывая нарушителя дисциплины говорить по-французски.
– Гуд бай, май лав, гуд бай! – проблеял Баранов слова известной песенки Демиса Руссоса таким гнусным голосом, что класс покатился со смеху.
Новая училка тоже хихикнула, но под строгим взглядом Маргариты покраснела, как школьница и, чтобы скрыть смущение, кашлянула в кулачок.
– Дети, познакомьтесь с Юлей Анатольевной. Теперь она будет вести уроки французского. Надеюсь, что вы уже достаточно взрослые, чтобы…
– Провожать её домой, – не выдержал Баранов.
– Чтобы вести себя достойно и не мешать учебному процессу, – ледяным голосом закончила Маргарита. – А ты, Леонид, выйди из класса!
На удивление Лёва не рванул в коридор, как необъезженный мустанг, а съёжился и виновато пробубнил:
– Маргарита Тихоновна, я больше не буду! Чес-слово!
– Ладно, сиди. Но до первого замечания, – немного удивлённо проговорила Маргарита.
Хотя чему тут удивляться, когда всем сразу стало ясно, что Баранов втюрился в новую училку по самые уши, поэтому не видел никакого смысла выходить из класса без неё…
* * *
Юлия Анатольевна, в отличие от Маргариты Тихоновны, Вилена не доставала. Наоборот, она сразу оценила его произношение и использовала любую возможность, чтобы подправить своё. Она была хорошей учительницей, потому что любила учиться.
Правда от Баранова совсем житья не стало: со своим французским он не представлял для Юлии Анатольевны никакого интереса, а свою неразделённую любовь вымещал на Вилене толстыми кулаками. Собственно этими кулаками он и загнал Француза в боксёрскую секцию.
Глава 6. Зуб за глаз
Вообще-то, Вилену больше нравились спокойные виды спорта. Например, карты. К большому неудовольствию родителей, не поощрявшим азартные игры, его первым тренером стала бабушка Тося. Когда мамы и папы не было дома, внук и бабушка резались в «пьяницу». Пьяницей, то есть проигравшим, становился тот, кто больше набирался. Только не вина, а карт. Эта игра не нуждалась в особом уме, зато требовала особого везения. Поэтому обычно выигрывала бабушка, которой в «пьяницу» всё время везло. Зато в подкидного дурака чаще выигрывал внук. А когда настало время дамского преферанса, бабушка как соперница потеряла для Вилена интерес, потому что в её седой голове совершенно не укладывались даже самые простые расклады.
Дальше Француз совершенствовался сам. К шестому классу, кроме игр салонного происхождения, он освоил и явно тюремные. Тут уж учителей и без бабушки хватало. На прибрежной полянке, скрытой от посторонних глаз ивовыми кустами, взрослые пацаны резались в «трыньку» и «очко». Баталии проходили за криво сколоченным столом, покрытом винными пятнами. Играли исключительно на деньги, поэтому вместо карт в ход часто шли кулаки.
А иногда и ножи…
* * *
Матёрые картёжники не сразу, но заметили удачливость Француза, которую они на немецкий манер называли фартом. Из-за этой фартовости его стали чаще пускать за криво сколоченный стол, покрытый винными пятнами. Расчёт был прост: чем больше фартит одному, тем больше шансов поймать удачу другому. Ведь в игре, как утверждают математики, пифагоровы штаны во все стороны равны…
Однажды Вилен крупно проигрался. Так крупно, что не обошлось бы без телесных повреждений, если бы долг за него не заплатил местный авторитет по кличке Щуплый, или сокращённо Щуп, – молодой парень огромных габаритов с нависающими на глаза бровями.
– Отыграешься, отдашь, – прервал Щуп лепет Француза и, смерив его оценивающим взглядом, добавил: – А не отыграешься, всё равно отдашь. Завтра сядешь играть за мои деньги. И не дрейфь: у меня по-честному – выигрыш мне, а проиграешь – покалечить не дам. Сам об стенку размажу!
* * *
Несмотря на такое выгодное предложение, несколько дней Зайцев просидел дома, симулируя простуду и вздрагивая при любом шорохе за дверью. Но ему повезло. Когда Вилена, наконец, вытолкали в школу и он чуть ли не на цыпочках крался через двор, его догнал Шурка Чижов и, хлопнув по плечу, выдохнул хриплым шёпотом:
– Слыхал, Щупа загребли?
– Куда? – не поверил своему счастью Француз.
– Ты чё, вообще или притворяешься? Не знаешь куда загребают? Да всё туда же!
И чтобы у Вилена не оставалось вопросов, Чиж изобразил растопыренными пальцами решётку и выразительно посмотрел сквозь неё на синее небо.
* * *
В общем, записался Вилен в боксёрскую секцию. Поначалу ему там понравилось. Он бегал кроссы, приседал с грифом от штанги, прыгал через скакалку и ставил удар на груше – тяжеленном кожаном мешке, подвешенном к потолку. Чтобы удар выходил злей, Вилен представлял, что он колотит не грушу, а нахальную физиономию Баранова или утюжит брови Щупа. Выходило лучше, да и тренер хвалил.
Но когда начались тренировочные бои – спарринги, Вилен понял, что бить человека по лицу намного трудней, чем околачивать грушу. И не потому, что лицо уворачивалось, а потому, что уворачивалась собственная душа.
– Зайцев, проснись! – орал тренер так, что мог бы разбудить кладбище, если бы оно находилось поближе. – Не поджимай лапы! Бей по черепу! И целься на десять сантиметров вглубь!
От этих слов к горлу подступала тошнота, и лапы окончательно опускались. Чем моментально пользовался соперник и вбивал свой кулак в череп Вилена сантиметров на восемь.
– Баба! – ругался тренер. – Он же легче тебя на три кэгэ!
Зайцева уже выгнать хотели, но в секцию пришла мама Мишелин (большая, кстати, любительница бокса) и так посмотрела на тренера своими французскими глазами, что тот покраснел и буркнул:
– Ладно, научим. Только пусть больше котлет ест, мышцы наращивает.
– Тре бьен! – сказала мама, что по-русски означало «очень хорошо».
* * *
Вообще-то, когда Баранов узнал, что Француз записался на бокс, то сразу перестал приставать. А может, ему просто Юлия Анатольевна надоела, тем более, что выше тройки она никогда ему не ставила да ещё доставала на каждом уроке.
– С таким выражением лица надо учить немецкий, – говорила она, отправляя Баранова за парту после десяти минут позора у доски.
– Это почему? – нагло переспрашивал Лёвка, краснея как помидор.
– Потому что с таким лицом берут не в мушкетёры, а в танковый корпус Гудериана. Ферштейн?
– Я не Ферштейн, я Баранов, – угрюмо огрызался Баранов, заставляя класс тихонько хихикать, потому что всем было ясно, что ферштейн это не фамилия, а немецкий вопрос, типа: «Тебе понятно?»
* * *
Только жаль, что Баранов про бокс узнал слишком поздно. А всё потому, что про секцию Француз говорить стеснялся. Так что и колотя грушу, он продолжал получать Лёвкины шалбаны. А месяца через три, когда всё открылось, Вилен так втянулся, что бросать уже не хотел, ведь тогда бы пришлось бросить и вкусные кроличьи котлеты, которые Мишелин готовила по французскому рецепту.
Да и тренер, как обещал, начал учить Зайцева по-настоящему. От этого у Вилена всё время чесались зубы, а щёки приобрели розоватый оттенок, будто он только что вернулся из бани. Зато постепенно его лапы перестали поджиматься и даже несколько удлинились, так что теперь, встав на цыпочки, он доставал кулаком до потолка, правда, пока только дома, где потолки были так себе.
* * *
Месяца через три тренер выставил Вилена на первые настоящие соревнования.
– Будешь драться с Кривулиным. У него второй юношеский. Побьёшь – и тебе разряд присвоим! Только запомни: у Кривулина прямой справа здорово поставлен, так что прячь левую скулу… Ну, давай, как я учил – бей на десять сантиметров вглубь!
На десять сантиметров у Вилена не получилось. Но когда Кривулин засветил ему в левый глаз, Француз невольно зажмурился и удлиненной лапой выбил противнику зуб. Даже капа – такая пластиковая штуковина, которую боксёры вставляют в рот – не помогла. Бой сразу остановили, и судья своей рукой поднял руку Вилена, показывая, кто победитель.
Тренер тоже выскочил на ринг и начал хвалить Зайцева, но в раздевалке сказал, что удар был слабым.
– Таким ударом и муху не прибьёшь, а человека и подавно! – сказал тренер и шутя двинул ученика в плечо, отчего тот рухнул на скамейку.
– А как же зуб? – спросил Зайцев, моргая посиневшим от Кривулинского кулака глазом.
– Зуб? – переспросил тренер и посмотрел на Вилена, как доктор на больного. – Не смеши меня жить! Зуб детский. Он у него давно шатался, просто выдрать не успели.
Глава 18. Колдунья
После мучительных размышлений Зайцев решил к целительнице не ходить. Несмотря на повальную моду, он скептически относился ко всякого рода экстрасенсам, которые лечили прямо на дому, проникая в квартиры с помощью телевизора. Особо ушлые не просто махали руками и произносили магические слова загробными голосами, а предлагали болящим прикладывать к экрану разные части тела, от чего, по заверениям целителей, моментально рассасывались рубцы и язвы. Зайцев таким заверениям не верил. Более того, он знал, что прикладывание голого тела к работающему телевизору чревато поломкой последнего из-за внезапного разряда статического электричества.
Короче, ни к каким целителям Вилен Мартынович решил не ходить. Но, как говорится, чему быть, того не миновать. К тому же в Бога Зайцев не верил, а это означало, что в его душе имелось место для всякой чертовщины.
* * *
Первым шагом к ведовству, ворожбе и волхованию стала покупка по дороге домой свежей «Вечёрки». Впрочем, свежей она была только по дате выхода, в остальном же от неё, как и от модных столичных газет, разило тухлятиной. Как всегда «Вечёрка» была до отказа напичкана скоропортящимися новостями из жизни кинозвёзд и попсы, жареными фактами, скандалами, дурацкими предсказаниями и гороскопами. Таким образом самым безобидным материалом был кроссворд. Хотя и самый безобидный кроссворд по своей натуре является убийцей, поскольку безжалостно убивает время…
Именно возле кроссворда Вилен Мартынович и наткнулся на объявление, которое вновь открыло, казалось бы, навсегда закрытую тему.
Вот, что он прочёл…
МАГ И ЯСНОВИДЯЩАЯ – СТЕЛЛА!
Колдунья в 4-м поколении проводит сеансы
в кинотеатре «Красногвардеец» (в 18-00).
Высшая магия (не передается по наследству)
Считывание чувств по информационному фантому
Работа с сущностями пяти зверей
Коррекция кармы на клеточном уровне
Вертикальная прокачка
Взять предметы для зарядки живительной силой.
Минимальный добровольный взнос 60 рублей.
Рядом с объявлением была помещена фотография. С неё на Зайцева, улыбаясь, глядела холёная полная блондинка лет сорока, больше похожая на главного бухгалтера треста «Общепит», чем на колдунью. Это успокаивало. Настораживало другое. Если высшая магия не передаётся по наследству, то как Стелле удалось стать колдуньей в четвёртом поколении? Хотя, может, это и есть доказательство её силы? А ещё Вилена несколько смутил термин «вертикальная прокачка», который мог в равной степени обозначать и научную промывку мозгов и бандитский отъём денег.
Весь вечер Зайцев только и думал о целительнице, то и дело бросая взгляды на фотографию. А утром проснулся с мыслью, что в «Красногвардеец» надо идти.
* * *
Без четверти шесть он уже поднимался по ступенькам кинотеатра, воровато оглядываясь, чтобы вовремя заметить знакомых и успеть сбежать. Но все опасения оказались напрасными: на крыльце было столько народу, что затеряться не представляло труда. Вилен Мартынович сунулся было к кассе, но на её амбразуре висела от руки написанная бумажка: «Оплата на входе».
И точно, у дверей «Красногвардейца» стоял здоровенный лохматый мужик и складывал в железную банку из-под повидла деньги, которые совали ему со всех сторон. Чтобы не показаться скрягой, Вилен Мартынович дал на пять целковых больше минимального добровольного взноса и, сев в последний ряд, принялся рассматривать собравшихся. В основном это были женщины, но встречались и мужики, которых, судя по их затравленным взглядам, привели жёны.
* * *
Но вот по залу пробежал ропот и тут же затих: на сцену перед завешенным экраном вышла Стелла. Поблёскивая камушками в ушах, она вытянула руки вперёд и вместо приветствия пропела басовитым голосом:
– Мои руки ощущают тонкие вибрации биополя, это природный дар.
Не дав народу опомнится, она продолжила скороговоркой:
– Чёрная и белая магия, любовная магия, практическая магия, колдовство, вуду, ворожба, гипноз, тибетские ритуалы, ясновидение, оккультизм, спиритизм, пси-магия, заклятия, наговоры, приворот, отворот, порча, сглаз, присушка, – всё это мне доступно… А сейчас мы проверим, нет ли среди нас случайных людей. Мой ассистент подойдёт к каждому и соберёт добровольные взносы.
– Так мы ж сдавали! – взволнованно пискнул кто-то.
– Это был сбор на аренду. А кто не хочет сдавать, должен немедленно покинуть зал! У нас всё добровольно! – властно отрезала Стелла и нацелив палец в точку, откуда раздался писк, добавила. – Кстати, лично у вас пятно на карме в виде полумесяца четвёртой луны, так что уходить не советую.
* * *
Услыхав про пятно, Вилен Мартынович вздрогнул и мысленно пересчитал деньги. Оставалось рублей сто, причём полтинник он стрельнул у Зиночки. Денег было жалко, но себя ещё жальче, поэтому он решил не мелочиться.
Тем временем в первом ряду появился здоровенный лохматый мужик всё с той же, но уже пустой банкой, и стало ясно, что ассистент он только наполовину, а на другую половину – личный телохранитель и, судя по пышным формам колдуньи, ему было что хранить.
Не теряя времени, Стелла заговорила вновь и опять как по писаному:
– Ещё в давние времена люди обращались к магии. Совершенно напрасно скептики считают магию бес-полезным занятием. Мы с бесами не работаем! Мы обращаемся к божествам шестого измерения, которые решат все ваши проблемы. А они у вас есть! И я их вижу! Напоминаю, я ясновидящая в четвёртом поколении. Моя прапрабабушка была ясновидящей. Моя прабабушка была ясновидящей. Моя бабушка была ясновидящей. И моя тётя была ясновидящей!..
Зайцев удивился, куда делась мама целительницы, но тут его отвлёк властный окрик со сцены:
– Семён, в чём проблема! Дают долларами? Бери!
Ассистент-телохранитель понимающе кивнул и сунул иностранные деньги в банку.
* * *
– Действенным магическим средством являются заговоры, – продолжила ясновидящая. – Это, прежде всего, заговоры на деньги. Заговоры на деньги полезны всем, кто имеет отношение к крупным финансовым вложениям, будь то бизнес или личные дела. Я, как заговорщица с семнадцатилетним стажем, помогу вам обогатиться. Существует также любовная магия, её основная деятельность – приворот. Любовные привороты помогут сблизить вас с любым человеком, который вам желанен.
Заметив, что Семён с банкой уже шерстит последний ряд, колдунья быстро закруглилась:
– И последнее. Главным условием моей помощи является твёрдая вера в меня. Только в меня и ни в кого другого! Я же применю свои магические знания и опыт, чтобы вам раз и навсегда стало хорошо!
* * *
Когда сбор денег закончился, Стелла предложила народу приобрести свою заряженную фотографию, от которой исходят магические флюиды, рассасывающие рубцы, фурункулы и бородавки, если приложить фотку к соответствующему месту.
Естественно, Зайцев купил, отдав Семёну сорок рублей, и тут же приложил её к глазу. Так же поступили и остальные, а сосед Зайцева – седоватый мужик – нервным движением засунул фотографию в штаны.
Сеанс набирал обороты. Следующие полчаса колдунья читала благодарственные письма, присланные со всех концов нашей необъятной родины. Они были поразительно похожи и отличались только названиями болячек. Хотя чему тут удивляться: ведь мы только ругаемся разнообразно, а благодарим почему-то одинаково. Правда, одно письмо Вилена Мартыновича неприятно кольнуло, хотя он и не понял почему.
«Дорогая Стелла! – писала какая-то Татьяна из Тольятти. – Вы спасли мне жизнь! От меня ушёл муж к соседке по площадке. Представьте, как тяжело мне было встречать их у лифта. Не в силах больше терпеть, я решила уйти из жизни. Но тут мне на глаза попалось ваше объявление, и я попала на ваш сеанс. Теперь у меня всё хорошо. Соседка попала под троллейбус и стала сильно хромать, зато Леонид вернулся. Каждый день перед сном я целую вашу фотокарточку. Спасибо вам, дорогая!».
Однако слово «дорогая», которым заканчивалось письмо, было чистой правдой, поскольку денег у Зайцев почти не осталось. Поэтому он поверил и всему остальному.
* * *
Далее Стелла от теории перешла к практике. Она загипнотизировала мужчину и женщину из зала, которых сама выбрала. И они под гипнозом рассказали о духах, которые их мучат. Колдунья тут же сняла с них порчу, а мужчине заодно подправила карму.
– Что вы сейчас ощущаете? – спросила Стелла, когда порченные открыли глаза. – Блаженство! – хором ответили разгипнотизированные, чем вызвали одобрительные аплодисменты.
– А сейчас я научу вас главному приёму магистральной магии, – торжественно провозгласила колдунья. – Можете записать, но запись никому не показывайте, ибо это разрушит пси-энергию и выведет из строя пси-генератор. Итак, пишите: при возникновении любых неприятностей надо три раза досчитать до шести. Всё!
– Всё? – удивлённо переспросил знакомый писклявый голос.
– Всё! Число шесть – это магическое число спиритического треугольника. Но помните, обращаться с ним надо очень осторожно и ни в коем случае не считать вслух. На этом сеанс закончен. Приступаем к индивидуальным заклятиям. Подходить строго по одному. Семён, собери индивидуальные взносы…
* * *
Так как Вилен Мартынович сидел в последнем ряду, то и в очереди он оказался почти последним. Но Стелла работала быстро. На каждого клиента она тратила не более тридцати секунд. На одних колдунья накладывала руки, другим тёрла затылок, третьим вдувала в ноздри пси-волны. Нельзя сказать, что все покидали зал довольные, но таких было мало, ибо Стелла сказала, что недовольными управляют психотропные вампиры, поэтому народ изо всех сил улыбался.
У самой сцены Зайцев постарался прошмыгнуть мимо отвернувшегося Семёна, но тут же был цепко и довольно-таки больно схвачен за локоть. Пришлось отдать последние гроши. Но, как говорится, здоровье дороже.
И вот, наконец, долгожданный миг! Колдунья прожгла Вилена Мартыновича цепким взглядом и тихо проговорила:
– Камень в правой почке… Шум в левом предсердии… Предрасположенность к диабету… Значит, так: больше пить, меньше есть. Воду заряжать фотографией… Следующий!
– А глаз? – пролепетал Зайцев. – Мне операцию предлагают…
– Никаких операций! Все врачи шарлатаны! – отрезала Стелла и, поводив ладонью перед лицом клиента, выдала диагноз. – В левом глазу хорошая аура, правый слегка косит. Три раза сосчитайте до шести, и всё нормализуется.
– А пятно? У меня в левом чёрное пятно!
– Чёрное пятно – признак внутреннего зрения. Когда внутренним взором вы начнёте различать духов, пятно станет невидимым… Следующий!
* * *
Из «Красногвардейца» Вилен Мартынович ушёл с пустым карманом, зато полный надежды, что всё уладится волшебным образом!
