Просмотров — 512

МУШКЕТЁР С ГРАНАТОЙ

Часть 3

Но с Морковкиным до такого не доходило. Потому что он никогда не приставал, а  если бы и пристал, то Кнопка, прежде чем за гранату хвататься, сперва бы подумала. Ведь Колька давно ей нравился.

Во-первых, он был умный, то есть не высовывался, пока не вызовут. А когда вызывали, не терялся.

Во-вторых, он был не жадный и всегда делился, даже последней полконфетой.

В-третьих, он был смелый и никого не боялся, из-за чего все обходили его стороной, потому что если тебя не боятся, то какой смысл приставать.

В-четвёртых… В-четвёртых, он ей просто нравился и какая разница за что. Тем более если человек нравится за что-то одно, это быстро надоедает. А вот за всё или, ещё лучше, ни за что можно любить человека всю жизнь и никогда с ним не соскучиться. Вот и с Морковкиным было нескучно.

Но об этом мы, кажется, уже говорили.

* * *

Одно плохо: Кнопка никак не могла понять, нравится ли она Кольке. Потому что он ко всем относился хорошо, и поди разбери, к кому лучше. Во всяком случае, на гироскутере, который Морковкину подарили в день рождения, Кнопка прокатилась восьмой, так как бегала домой переодеться из платья в джинсы и не успела занять очередь. А без очереди Колька не разрешал, чтобы не было лишней толкотни. Самые нетерпеливые, правда, пытались влезть вперёд, но тут уже Федот помог.

– Эй вы, мухи в кедах, а ну не дрыгайтесь, а то дам по ушам и крылья отскочат, – прикрикнул он, и порядок сразу восстановился.

Конечно, Таське было досадно чувствовать себя восьмой из девяти. Тем более что девятая вообще не каталась. Девятой была Оля Панарина, которая не стала дожидаться очереди, а притарабанила свой гироборд в два раза круче Колькиного скутера, потому что её папа работал заграничным моряком и мог привезти что угодно.

Но и оказавшись последней, Таська не стала унывать, тем более Морковкин дал ей посветить из только что подаренного подводного фонарика А когда мухи в кедах протянули руки, Колька сказал:

– Не трожь!

– Подумаешь, цаца! – пробурчал Шурка Цыплатый, прозванный так за вечные цыпки и порезы на пальцах, но руки убрал, зная, что с Морковкиным лучше не связываться.

– И зачем ей фонарик? – прогнусавил рыжий Вован. –  На улице и так светло.

– Точно! – подхватил Цыплатый. – С таким фонариком надо в люк лезть. Только куда ей…

– Как это куда? – возмутилась Кнопка. – Да я в сто таких люков залезу и ничего мне не будет!

– Ну, залезь-залезь! А мы посмотрим, как ты оттуда вылезать будешь.

– Как мокрая курица! – замахал крыльями рыжий Вован и заверещал специальным писклявым голосом: – Спасите! Помогите! Ко-ко-ко!

– Сам ты курица! – вступился за Таську Морковкин. –  Спорим на двадцать шалбанов, что Кнопка не забоится!

– Спорим… – неуверенно проговорил Цыплатый, который, вообще-то, в своём выигрыше нисколько не сомневался, но боялся, что от двадцати шалбанов палец может распухнуть: – Лучше спорим на десять и шоколадку.

– А где ты возьмёшь шоколадку, если у тебя никогда денег нету?

– У Очкарика одолжу!

– Знаю, как ты одалживаешь: отберёшь и ещё по шее дашь. Короче, двадцать шалбанов или сдавайся! – сказал Морковкин, у которого пальцы были закалённые: он ими каждое утро от пола отжимался.